Минуло три года. И уже в Чехословакии, в районе Трнавы, собрали по 100,6 центнера на круг с 20-гектарного поля, занятого все той же Мироновской юбилейной. А неподалеку — в хозяйстве «Линова» — другой российский сорт Мироновская 808 вышел на рубеж 109 центнеров.
Но, может, происшедшее — случайность?
Счастливое стечение обстоятельств, когда все — солнце, погода, почва — по прихоти природы сыграло на руку человеку?
В середине 30-х годов молодой селекционер П. П. Лукьяненко скрестил местные озимые пшеницы вроде Седоуски и Кособрюховки с более продуктивной Украинкой, а в полученное потомство влил «кровь» устойчивых к ржавчине яровых злаков иностранного происхождения. К сожалению, значение содеянного разглядели немногие, поскольку прибавка к сбору не перевалила за 15 процентов. Зато сам ученый был доволен. Его опыт показал, и как «взламывать» наследственное упрямство озимых пшениц, и как одновременно прививать им стойкость к опасным болезням. Этому успешно послужила внутривидовая гибридизация географически отдаленных форм, помноженная на повторные скрещивания (когда молодые гибриды вновь и вновь опыляют исходными сортами). Идя избранным путем, П. П. Лукьяненко перед самой войной от «брака» озимой пшеницы Украинка и яровой Маркиз получил сорт Новоукраинка 83, который по продуктивности на четверть превышал исходные формы, а в годы сильного распространения ржавчины разница достигала 40—60 процентов. Новинка быстро шагнула на миллионы гектаров. Она-то и позволила передовикам Кубани надежно брать «песенный» — стопудовый урожай. Однако дальше дело продвигалось с трудом. Теперь земледельцев ограничивал природный «потолок» продуктивности растений — порядка 35 центнеров с гектара. И другая причина подталкивала селекционеров на продолжение исследований: окруженная повышенной заботой хлеборобов (глубокая вспашка зяби, достаточная доза удобрений, уничтожение гербицидами сорняков), Новоукраинка' 83 так «разнежилась», что ее высокая, тонкая соломина не держала крупный колос, гнулась. Стоило пройти сильным дождям, и пшеница ложилась на землю, налив зерна прекращался. Потому-то даже в хороший год она давала сборы ниже своих возможностей...
Нужен был новый сорт, на голову выше предыдущего.
В 1959 году в производство вышел сорт Безостая 1, а уже в начале шестидесятых эту пшеницу сеяли на миллионах гектаров — от Средней Азии до западной границы страны. Более того. Ей отдали предпочтение земледельцы многих зарубежных государств. В июле 1971 года VI Европейский конгресс селекционеров в Кембридже отметил, что Безостая 1 не имеет равных среди озимых пшениц мира как по урожайности, так и по умению приспособиться к незнакомому климату.
Почти 20 лет напряженного труда отдал П. П. Лукьяненко этому сорту. Селекционер вложил в наслед ственную формулу своего детища иной, чем у предшественников, потенциал продуктивности. Безостая 1 впитала в себя достоинства 23 родителей — из США и Японии, Аргентины и России, Италии и Венгрии, Англии и Голландии. Почему ученый среди без малого 40 тысяч образцов заметил именно эти? Ларчик открывается просто: еще до начала работы он знал сильные и слабые стороны, склонности и привычки претендентов. А потому заранее спланировал, что может дать каждый и на каком этапе вовлекать того или иного избранника в скрещивание. Так, на этот раз в работе П. П. Лукьяненко проявился эффект селекционной разведки, развернутой ВИРом.
Поначалу непривычной с виду показалась хлеборобам новая пшеница. Безостый, на первый взгляд какой-то голый колос. Рыжеватая, .толстая соломина с укороченными против привычного междоузлиями. Растет быстро, но выше пояса человека не поднимается... Словом, ничего нет от того романтического представления, что всегда сопутствовало былому понятию «русская нива».
Тем не менее появление именно этого сорта сразу — при всех прочих неизменных условиях — на 18—20 центнеров с гектара подняло сборы зерна на Северном Кавказе, на юге Украины, в Молдавии. В Киргизии, на орошении, Безостая 1 принесла 90 центнеров с гектара! Поэтому крепло убеждение:
100-центнерный урожай близок, надо лишь продолжать работу.
Развивать поиск П. П. Лукьяненко решил, опираясь на Безостую 1. Несколько лет ушло на подбор достойного компаньона сорту-рекордсмену. Сотни претендентов прошли через руки селекционера. Конкурс выдержал один: Лютесценс 314 h 147. Один! Ему присущи крупнозерность, высокое содержание белка, хорошая кустистость. Начались скрещивания. Одно за другим. Снова и снова. И каждое сопровождал отсев — ученый безжалостно отправлял в брак все, вызывающее хотя бы тень сомнения.
И кропотливый труд принес плоды. На опытных делянках ветер заиграл колосьями озимых пшениц, названных Аврора и Кавказ. Их появление на полях вызвало настоящую сенсацию. Поражали невиданно мощные колосья, зерна, значительно более крупные и тяжелые, чем у прежних сортов.
Уже первый год испытаний — 1968 — показал, что Аврора и Кавказ оставили позади свою «родительницу» — Безостую 1, обойдя ее по урожайности на 10, иногда и 20 центнеров с гектара. Следующий сезон на Кубани сложился очень тяжелым: на растения по очереди обрушились мороз, пыльные бури, заносы. Однако и в таких условиях Аврора и Кавказ превзошли 28 старых сортов, посеянных рядом с ними. При благоприятной же погоде они давали 60—80 центнеров первоклассного зерна с гектара, на поливе и того больше. И устойчивость их к известным на ту пору расам ржавчины была на высоте. Правда, забегая вперед, скажем, что, когда в 1973 году зловредный гриб объявился на полях в несколько измененной форме, новинки эти сплоховали. Не поддалась лишь знаменитая Безосная If. В 1970 же году Аврора и Кавказ установили мировой на то время рекорд продуктивности, дав на поливных землях Пржевальского госсортоучастка соответственно 95,2 и 97,4 центнера зерна с гектара.
До заветной отметки «100» оставалось чуть-чуть,
когда творца знаменитых пшениц не стало. Его изыскания продолжили ученики: на основе все той же Безостой 1; подряд вывели два сорта — Краснодарская 39 и Краснодарская 46, которые и после самых холодных, Малоснежных зим дают с гектара на 2-3 центнера зерна больше, чем их предшественница.
Честь преодоления рубежа урожайности в 100 центнеров зерна с гектара принадлежит зерновым, выпестованным: селекционером В. Н. Ремесло. Но прежде была озимая пшеница Мироновская 808, которая в I960 году впервые появилась на полях Киевщины и помогла здешним земледельцам удвоить сборы зерна. За десять последующих лет она утвердилась на миллионах гектаров. Особенно поражает то, что она великолепно чувствует себя куда севернее родных мест. До Мироновской 808 подобный злак практически так далеко не забирался!
Заметный рост площадей под озимой пшеницей в Нечерноземье начался в пятидесятые годы нашего столетия. Толчок тому дали впервые созданные академиком Н. В. Цициным пшенично-пырейные гибриды — сплав культурного и дикого растений, несущий в себе достаточный заряд морозостойкости и урожайности. Но даже и тогда совхозы и колхозы зоны не рисковали отводить под озимую пшеницу больше миллиона гектаров, ибо яровые ее сестры гарантировали сборы зерна, если не выше, то по крайней мере стабильнее. И лишь появление сорта Мироновская 808 превратило Золушку мира зерновых в его подлинную королеву.
В подмосковном совхозе 5 лет подряд получали примерно по полсотни центнеров добротного зерна с каждого из 1300 гектаров посева. Когда-то о подобном мечтали лишь хлеборобы юга страны, где природа не поскупилась и на почву, и на климат. Сегодня «мироновка» колосится и в Сибири, и на Алтае, и в Северном Казахстане, одаривая двухсотпудовыми урожаями. Широко сеют ее и за рубежом. А все ж, как ни хорош оказался сорт, исследователь (да и могло ли быть иначе!) упорно работал над его совершенствованием.
В 1970 году на нивы вышла Мироновская юбилейная, первой среди российских пшениц покорившая заветную высоту 100 центнеров зерна с гектара. И нет ничего удивительного в том, что ныне весомую часть посевов озимых в стране занимают сорта, названия которых начинает слово «Мироновская». За время массового их возделывания хлеборобы получили дополнительно — только за счет сортовых качеств — не один десяток миллионов тонн зерна. Подсчитано, что каждый рубль затрат на создание «восемьсот восьмой» уже окупился более 7000 раз! Вот она, реальная отдача науки, именуемой селекцией!
Еще один герой зернового царства
— ячмень сорта Московский 121. Его родословная началась в первые послевоенные годы в подмосковном поселке Немчиновка, где в НИИ сельского хозяйства центральных районов Нечерноземной зоны развернулись работы по созданию нового ячменного сорта для нелегких условий средней России. Группа исследователей (Н. М. Виноградова и присоединившиеся позже Э. Д. Неттевич и А. В. Сергеев) с помощью ВИРа изучили 590 образцов различных ячменей — из нашей страны, Западной Европы, Африки, Азии. Лучше всего проявили себя сорта Винер — выходец из бывшей Вятской губернии (ныне Кировская область) и «датчанин» Майя. В 1951 году их скрестили между собой, а спустя два сезона из тысяч гибридных растений выбрали 50 колосков. Около 20 из них не выдержали: дополнительной лабораторной проверки, остальных же допустили к дальнейшим испытаниям. Они-то и послужили истоком ярового сорта Московский 121, который в год своего официального рождения — 1964-й — занимал всего 440 гектаров, а через десяток с небольшим лет освоил такие площади, какие нигде и никогда не отводили ни одному другому сорту за всю историю возделывания ячменя!
Есть отменные сорта-долгожители и среди других культур. Вспомним хотя бы поступившую в производство 60 лет назад гречиху сорта Богатырь, которая и по сей день не сдает своих позиций. Но время предъявляет к сортам любых культурных растений новые, все более высокие требования. Особенно сейчас, когда поставлена задача резкой интенсификации сельскохозяйственного производства. Применительно к земледелию ее решение во многом зависит от сортового состава культур. А потенциальные их возможности очень велики. Физиологи растений подсчитали: пшеницы в принципе способны давать урожаи, в несколько раз превышающие те, что удается получать сегодня. Вот почему ученые ведут упорную работу по созданию все более продуктивных сортов.
Однако еще в 50-х годах селекция столкнулась с очень серьезной проблемой. Ученые создавали сорт за сортом — один урожайнее другого. А земледельцы нередко сетовали на эти новинки: возделываемая по науке, с соблюдением всех рекомендаций, получающая вдоволь удобрений, влаги, пшеница хорошо растет и развивается, но при колошении или в начале налива... ложится. А полеглый хлеб — безжалостный бич уборочной.
Проблема эта быстро приобрела международное значение. В нашей стране первым ее познал академик П. П. Лукьяненко. На богаре да при питании в обрез его Безостая 1 держалась стойко. Но полная доза минеральных удобрений (до 150 килограммов азота на гектар) плюс 3—4 полива способны были сразить ее наповал. С особой остротой то же затруднение испытал ученый с сортами Аврора и Кавказ. И это понятно: ведь чем полнее и весомее колос, тем труднее соломине нести «груз». Умудренный опытом исследователь писал: «В идеале у будущих сортов озимой пшеницы на две части зерна должна приходиться одна часть соломы... Пусть питание идет не в солому, а в колос, в зерно».
Пусть... Но как выполнить столь верное пожелание? Как «примирить» колос и стебель, крону и ствол, урожай и несущую часть растения? Эти и близкие к ним вопросы настоятельно требовали решения.
Карлики-великаны